Одной (не тысяча ли первою) бумажкой
Удручена, обречена пятиэтажка.
Милашки-мишеньки ровесница. Бедняжка!
На курьих ножках в мегаполисе изба…
Домишко, тонущий в разросшейся сирени,
Как балаганчик итальянца Сганареля.
По желобам, как будто музыка в свирели,
Течет весенняя весёлая вода…

Как над Карениной, вжимающейся в рельсы,
Над ней – треноги из фантазии Уэльса.
А над гигантами – цветами эдельвейсов
Чудесно светятся дневные облака.
Шумят старушки на облупленных скамейках:
А что же станется с садовою жалейкой?
И разворочанной ничейною «копейкой»,
Что стала будкой для бездомного щенка?

О, равнодушные красавцы эдельвейсы!
Вам не понять, что значит здесь – «дожить до пенсий»!
К вам никогда не прибегал из жека слесарь,
Сменить прокладку и прочистить унитаз…
Вы не ходили на субботник и воскресник,
Не разводили голубей под поднебесьем,
О, равнодушные красавцы эдельвейсы,
Вам не понять, как всё тут дорого для нас!

Здесь старожилов называют «новосёлы».
Но шесть подъездов – как один живой посёлок.
В веках грядущих утонувшая Матёра.
Из сердца вон и с глаз долой вчерашний день!
Лежат поверженные в лужи карусели,
Гудят нагруженные мебелью газели…
Одна сто тысячная часть страны весенней -
Поляна Ясная и чей-то Коктебель…

А по ночам о москвичах вздыхает тяжко
Пятиголовый домовой пятиэтажки…
И, как обычно, затевает стирку-глажку
Уставших душ… Деля на женщин и мужчин,
Детей и взрослых, белых-черных, злых и добрых
Своих домашних, получивших новый ордер…
На первом – мастер, Маргарита – на четвертом…
О, как же просто их навеки разлучить!

2004