Обритый, в битых кирзачах, в шинели серой долгополой
Идёт навстречу палачам через ромашковое поле
Ребёнок женщины земной… Той самой женщины, с которой
Едва сравнятся красотой твой взор чарующие зори.
Из-под тяжёлых каблуков – звенящей россыпью взлетает
Пылящий ворох лепестков и мотыльков пестрящих стая.
Ребёнок той, чей нежный вздох сожжёт снега, расплавит камень
Идёт на смерть, зажав приклад большими липкими руками.
Ему остался только шаг, и, удивлённый алым цветом,
На сиру землю упадёт малыш единственной на свете.
Она в твоих объятьях спит, она наивно верит в сказку,
Что ты не можешь допустить такой чудовищной развязки…
Обритый. В битых кирзачах. В шинели серой долгополой.
Идёт. Навстречу палачам. Через ромашковое поле.
Ей снится безмятежный сон, она не знает о причинах
бессмысленных кровавых войн, тобой затеянных, мужчина.
